PSEUDOSBORNIK PRESENTS
Меганом
Ценою тысяч разбитых сердец возвожу монолитный храм,
Где упавший на пол слепец взывает к жестоким богам;
Полуголый расскрашенный жрец требует жертву к своим ногам;
Принесший гиблую весть гонец прислоняет ладони к мокрым вискам
Новый глупый король обещает строить свободные города;
Глотая приторный алкоголь, на него работают алчные господа;
Перемножая монеты на ноль, народ собирается бунтовать в стада;
Но тотальный жестокий контроль не позволит этого никогда
Вековые стойкие ледники растворяются под водой;
Молодые пестрые кулики слетаются провожать прибой;
Бессердечные моряки ловят в сети всякого, кто ещё живой;
Гарпуны наточены и крепки, чтобы с добычей скорее вернуться домой
А под знаменем божьим нас отправляют служить на войну;
Наши жизни пусты и ничтожны, и мы идём убивать за родную страну;
Мы воспитаны болью и ложью и не в силах стряхнуть эту пелену;
Будьте поосторожней, наша планета томится в посмертном бреду
Где упавший на пол слепец взывает к жестоким богам;
Полуголый расскрашенный жрец требует жертву к своим ногам;
Принесший гиблую весть гонец прислоняет ладони к мокрым вискам
Новый глупый король обещает строить свободные города;
Глотая приторный алкоголь, на него работают алчные господа;
Перемножая монеты на ноль, народ собирается бунтовать в стада;
Но тотальный жестокий контроль не позволит этого никогда
Вековые стойкие ледники растворяются под водой;
Молодые пестрые кулики слетаются провожать прибой;
Бессердечные моряки ловят в сети всякого, кто ещё живой;
Гарпуны наточены и крепки, чтобы с добычей скорее вернуться домой
А под знаменем божьим нас отправляют служить на войну;
Наши жизни пусты и ничтожны, и мы идём убивать за родную страну;
Мы воспитаны болью и ложью и не в силах стряхнуть эту пелену;
Будьте поосторожней, наша планета томится в посмертном бреду
Глобус
Я бы объездил мир, но мой глобус мал,
От Магнита до Универсама — Нил,
Стадион — Байкал
Маленькие аборигены хотят войны
И готовы кидаться в бой,
Это дети, которых мы
Переросли ещё той зимой
Я видел сотни нехоженых троп,
пробирался по серпантину вверх,
Старцев с длиной бород,
Знаменующих их успех
Мой отец проложил маршрут
И смеялся он громче всех
Я видел овраги и котлованы
В густых азиатских лесах,
Поля лемонграсса и марихуаны,
Вдыхал опьяняющий запах
Горец хромал, покорял холмы,
Говорил, как кхмер,
Сурово смотрел на моих ребят
Те, кто не верят в другие миры
Просто не знают, о чем говорят
Я бы снова объездил мир,
Но мой глобус — маленький уголок
Я захотел его и отстроил в срок
Я прижался к земле и влип в монитор,
Взлетная полоса аэробуса — коридор
С утра запланирую путешествие по метро
В королевство кривых зеркал
Новостройки — спины отвесных скал
Мне не скучно, но тянет за океан
Необитаемые острова городских трущоб,
Маяком загорелся строительный кран,
И луна полирует кожу моих загорелых щек
Я бы объездил мир, но мой глобус мал,
От Магнита до Универсама — Нил,
Стадион — Байкал
Маленькие аборигены хотят войны
И готовы кидаться в бой,
Это дети, которых мы
Переросли ещё той зимой
Я видел сотни нехоженых троп,
пробирался по серпантину вверх,
Старцев с длиной бород,
Знаменующих их успех
Мой отец проложил маршрут
И смеялся он громче всех
Я видел овраги и котлованы
В густых азиатских лесах,
Поля лемонграсса и марихуаны,
Вдыхал опьяняющий запах
Горец хромал, покорял холмы,
Говорил, как кхмер,
Сурово смотрел на моих ребят
Те, кто не верят в другие миры
Просто не знают, о чем говорят
Я бы снова объездил мир,
Но мой глобус — маленький уголок
Я захотел его и отстроил в срок
Я прижался к земле и влип в монитор,
Взлетная полоса аэробуса — коридор
С утра запланирую путешествие по метро
В королевство кривых зеркал
Новостройки — спины отвесных скал
Мне не скучно, но тянет за океан
Необитаемые острова городских трущоб,
Маяком загорелся строительный кран,
И луна полирует кожу моих загорелых щек
Карманный дневник
Не существует
Кудрявых волос, белых джинс,
В ладонях космос, в стаканах джин
Ты когда то вырос —
Я этого не заслужил
Ты когда-то пророс, просмеялся, надоверялся,
Я когда-то тебя потерял, но выжил
Мне сегодня приснилась Камбоджа:
Монахи в солнечных тканях
Это так на меня сейчас не похоже,
Но намертво въелось в память
Я бы встал на колени в Ангкоре,
Был бы я брит и ухожен,
Я бы, сложив ладони, смотрел,
Как ты навсегда уходишь
Карманный дневник, березы, вокзал, отбой
Скучал, но так даже проще,
Знаешь, я бы действительно встал
На колени в берёзовой роще,
Если бы не был сейчас собой
Не существует
Кудрявых волос, белых джинс,
В ладонях космос, в стаканах джин
Ты когда то вырос —
Я этого не заслужил
Ты когда-то пророс, просмеялся, надоверялся,
Я когда-то тебя потерял, но выжил
Мне сегодня приснилась Камбоджа:
Монахи в солнечных тканях
Это так на меня сейчас не похоже,
Но намертво въелось в память
Я бы встал на колени в Ангкоре,
Был бы я брит и ухожен,
Я бы, сложив ладони, смотрел,
Как ты навсегда уходишь
Карманный дневник, березы, вокзал, отбой
Скучал, но так даже проще,
Знаешь, я бы действительно встал
На колени в берёзовой роще,
Если бы не был сейчас собой
Долго едем в машине, я сплю. И кажется, что могла бы проспать целую вечность после такой тяжелой недели. Просыпаюсь, чтобы выйти в магазин или посмотреть на Маяк. Теперь спать пока нельзя, до следующей точки 15 минут, нужно встрепенуться.
На третью поездку за эту осень пропало ощущение восторга и благодарности от того, что я не в Москве. Вот море, вот я, стою, обдуваемая ветром, работы нет, монтажа нет, интернета нет. В поездках голод и усталость ощущаются не так. Они не сливаются в одну массу с рабочими буднями, а встают острым ребром. Приходится обращать внимание на свои физические ощущения, от этого чувствуешь себя живым. И вот этого все же не отнять.
Не в Москве приходится думать и чем-то занимать себя. Особенно если ты с родителями, а не с друзьями. Мне это не нравится. Я боюсь думать.
Сопки утопают в крымской дымке. Весь пейзаж серый и охровый, только скумпия светится красными пятнами на пустых склонах. А под ногами пыль, земля и аскетичные жёсткие травы.
Это холмистый южный Крым. Мужчине, живущему в доме у самого края мыса "Меганом" Крым нравится. Он переехал сюда из Европы, работает удаленно и рассказывает про Меганомский Маяк. У Маяка шестигранный периметр, внутри винтовая чугунная лестница и небольшая причудливая линза на самом верху. Сердце Маяка. Жаль, что в век технологий работа смотрителя включает в себя только поддержание здания в презентабельном виде. Никто больше не слетает с катушек от паров жидкой ртути, раскручивающей линзу изнутри.
"Век закрытых век" гласит надпись на заброшенной котельной чуть выше Маяка. Теперь думаю над этой фразой, мне она очень понравилась.
И мне нравятся эти ветряные вышки, раскиданные по спинам сопок, шумящие лопастями. Они собраны в кучки и кажутся живыми.
На третью поездку за эту осень пропало ощущение восторга и благодарности от того, что я не в Москве. Вот море, вот я, стою, обдуваемая ветром, работы нет, монтажа нет, интернета нет. В поездках голод и усталость ощущаются не так. Они не сливаются в одну массу с рабочими буднями, а встают острым ребром. Приходится обращать внимание на свои физические ощущения, от этого чувствуешь себя живым. И вот этого все же не отнять.
Не в Москве приходится думать и чем-то занимать себя. Особенно если ты с родителями, а не с друзьями. Мне это не нравится. Я боюсь думать.
Сопки утопают в крымской дымке. Весь пейзаж серый и охровый, только скумпия светится красными пятнами на пустых склонах. А под ногами пыль, земля и аскетичные жёсткие травы.
Это холмистый южный Крым. Мужчине, живущему в доме у самого края мыса "Меганом" Крым нравится. Он переехал сюда из Европы, работает удаленно и рассказывает про Меганомский Маяк. У Маяка шестигранный периметр, внутри винтовая чугунная лестница и небольшая причудливая линза на самом верху. Сердце Маяка. Жаль, что в век технологий работа смотрителя включает в себя только поддержание здания в презентабельном виде. Никто больше не слетает с катушек от паров жидкой ртути, раскручивающей линзу изнутри.
"Век закрытых век" гласит надпись на заброшенной котельной чуть выше Маяка. Теперь думаю над этой фразой, мне она очень понравилась.
И мне нравятся эти ветряные вышки, раскиданные по спинам сопок, шумящие лопастями. Они собраны в кучки и кажутся живыми.
От Даббо до Сан-Паулу
Я соберу самых лучших резцов по дереву
И попрошу смастерить мне гроб,
От Даббо до Сан-Паулу,
Я соберу их со всех концов.
Континентами, архипелагами,
Ценою тысяч аэропортов и миль,
Они слетятся архангелами —
Каких не видовал мир.
Я попрошу искусснейших муз
Играть на арфах, покуда будет кипеть работа,
Из самых нежных космических нитей
Гроб будет сплетен и соткан,
Выстлан атласной тканью,
Усеян сюжетами древних сказаний;
Я буду видеть прекрасные сны,
Пока Бог наблюдает за вами.
Мой похоронный поход
Будет лежать через древние горы,
Пока вы не отыщите нетронутую капитализмом землю;
Заройте гроб подальше от грозного моря,
Заройте его подальше от бренных.
Представители всех религий пусть зачитают псалмы богам,
Представители каждой расы пусть подхватят молитвенных хор,
На этом месте пусть возведут монолитный храм,
Чтобы равенство родилось прямо здесь, у их ног.
Отдельно захороните сожженные мои стихи,
И все мои мысли пускай покоятся под землей.
Положите мне в гроб любимые книги,
Письма любимым пускай растворит в себе черный песок
Я кану в лету, никто не будет помнить меня,
Но постройте на этой земле новый мир
Мне хочется думать, вселенная бесконечна,
Мне хочется думать, что мы не одни.
Я соберу самых лучших резцов по дереву
И попрошу смастерить мне гроб,
От Даббо до Сан-Паулу,
Я соберу их со всех концов.
Континентами, архипелагами,
Ценою тысяч аэропортов и миль,
Они слетятся архангелами —
Каких не видовал мир.
Я попрошу искусснейших муз
Играть на арфах, покуда будет кипеть работа,
Из самых нежных космических нитей
Гроб будет сплетен и соткан,
Выстлан атласной тканью,
Усеян сюжетами древних сказаний;
Я буду видеть прекрасные сны,
Пока Бог наблюдает за вами.
Мой похоронный поход
Будет лежать через древние горы,
Пока вы не отыщите нетронутую капитализмом землю;
Заройте гроб подальше от грозного моря,
Заройте его подальше от бренных.
Представители всех религий пусть зачитают псалмы богам,
Представители каждой расы пусть подхватят молитвенных хор,
На этом месте пусть возведут монолитный храм,
Чтобы равенство родилось прямо здесь, у их ног.
Отдельно захороните сожженные мои стихи,
И все мои мысли пускай покоятся под землей.
Положите мне в гроб любимые книги,
Письма любимым пускай растворит в себе черный песок
Я кану в лету, никто не будет помнить меня,
Но постройте на этой земле новый мир
Мне хочется думать, вселенная бесконечна,
Мне хочется думать, что мы не одни.
